Проникновение в Тунгусский ареал

Тунгусский ареал отличается огромной площадью, большим количеством топонимов, близких к формам Магедон, Магадон, и отсутствием вариантов, полностью сходных с формой майдан. Он также находится вне области непосредственного влияния степных тюрков и монголов на топонимику региона. Следовательно, гипотетический монголо-татарский путь распространения топонимов по такой большой площади исключается. Из всех мыслимых вариантов проникновения семантических и фонетических аналогов слова Армагеддон (Магеддон) на Северо-Восток Азии остается один – с распространением манихейства и несторианства. На первый взгляд он кажется фантастическим. Однако ознакомление со средневековой историей Азии показывает, что этот способ вполне может оцениваться как реальный.

Как уже отмечалось (разд. 9.1), несторианские миссионеры, отправляемые в течение многих столетий (по-видимому, с VI по XIV вв.) из Багдада, где располагалась самостоятельная несторианская патриархия, достигали с торговыми караванами всех обитаемых регионов Азии, в том числе Монголии, Китая, Кореи, Маньчжурии и Сибири [Савва, 2001]. “По мнению Дорджи Банзарова, христианство проникло к западным монголам (кераитам, найманам) раньше VI в. н. э.” [Чагдуров, 1980. С. 237]. Среди сибирских племен отмечаются тюркоязычные енисейские кыргызы, жившие в Минусинской котловине со II в. до н. э. по XVIII в. [БСЭ. Т. 14, с. 70; Каримов, 2001]. Именно они вынудили уйгуров откочевать в IX в. с Орхона (в Монголии) на запад – в Восточный Туркестан. Власть Кыргызского каганата, существовавшего с VI по начало XIII в., распространялась в IX-X вв. на Монголию и Восточный Туркестан. После захвата Монголии в 924 г. каракитаями кыргызы были оттеснены назад – в Минусинскую котловину. В 1209 г. Кыргызский каганат был подчинен Чингисханом. Кыргызы наряду со скотоводством занимались также земледелием (в том числе орошаемым). Они пользовались орхоно-енисей – ской письменностью, восходящей через старосогдийское посредство к арамейской, свидетельством чего являются рунические надписи VII-XI вв. [БСЭ. Т. 18, с. 544]. На этой территории также известны ма – нихейско-уйгурские письменные памятники религиозного содержания, датируемые V-IX вв. [БСЭ. Т. 8, с. 490]. Современным свидетельством трансевразийского культурного обмена может служить, например, наличие в бурятском языке слов, заимствованных из греческого, согдийского и персидского языков. Из греческого – через согдийский и персидский: ном – «книга», дэбтэр – «тетрадь», шэжэр – «чистое золото», тэтим – «венец» и др. Из персидского языка: дари – «порох», бозо – «молочная барда», тоти – «попугай» и др.” [Бертагаев, 1968. С. 31]. Еще больше слов западного происхождения имеется в калмыцком языке, воспринятых в ту пору, когда предки калмыков – ойраты жили в западной Монголии. “Наиболее ранние заимствования: греческие, арабские и санскритские, проникшие в монгольские языки через согдийский, уйгурский и тибетский языки” [Тодаева, 1968. С. 49].

С. Ш. Чагдуров [1980] посредством анализа легенд, преданий разных народов и данных историкоэтнографических, археологических памятников и топонимики выдвигает и доказывает гипотезу о том, что в основе бурятского эпоса Гэсэриада , окончательно сложившегося в XVI-XVII вв., лежат события, происходившие в VII в. до н. э. в Древней Мидии (северо-запад Ирана). “В бурятской «Гэсэриаде» герой ведет борьбу против чудищ-мангадхаев, шаманов разных степеней и рангов, пророков буддизма, бона (митраизма), христианства, ассирийского бога Ашшура и т. д.” [Чагдуров, 1980. С. 249]. Это является дополнительным свидетельством тесных религиозно-идеологических и лексических трансазиатских контактов на протяжении многих столетий. Древним степным тюркским и монгольским племенам, а также, весьма вероятно, и их северным таежным соседям были известны, пусть и в искаженной мифологической форме, основные исторические и религиозные представления разных народов Южной Азии, живших вплоть до Месопотамии и Палестины.

Пожалуй, о еще более древних трансазиатских связях народов может свидетельствовать сходство похоронного ритуала иранских зороастрийцев, ламаистов Тибета, Монголии и Бурятии, а также эвенков и эвенов. У зороастрийцев принято не зарывать покойников в землю и не сжигать их, что считается осквернением земли и огня, а выставлять на специальных башнях для съедения хищными птицами [Бойс, 1987]. У монголов и бурят также существовал обычай оставлять тела умерших на могильных холмах в степи на съедение птицам и зверям [Чагдуров, 1980. С. 181; Пермская…, 2002]. “В лесистых местностях Тибета трупы сжигают. Жители обширных безлесных центральных и северных областей, которым служит топливом только навоз скота, оставляют своих покойников на терзание хищным зверям на специально отведенных для этого участках на окраине селений. Кочевники и жители некоторых районов уносят мертвецов куда-нибудь в горы” [Смерть…, 1998]. Эвенки и эвены вывешивали умерших на деревьях. “В XVII-XVIII вв. эвены одевали покойника в самое лучшее платье, сообразно времени года, укладывали в деревянную колоду и ставили ее на деревья или на столбы” [Эвены].

К северу от кыргызов, древних уйгуров и монгольских племен обитали курыканы – обладатели курумчинской культуры (IV-X вв.) [Племенные…, 2001]. Союз трех курыканов, или уч-курыкан, в отличие от своих степных соседей, занимал южносибирские таежные угодья с границами по долине Баргузина, низовьям Селенги, Тункинской долине, Приангарью и верховьям Лены.

Основным занятием курыкан было скотоводство, в том числе они разводили превосходных коней, которые привозились ко двору китайского императора. Занимались также охотой, знали земледелие,

строили ирригационные сооружения. У них были развиты строительное дело, добыча и обработка металла. Исследованы укрепленные городища курыкан по долинам pp. Ангара, Лена, Анга, Оса, Куда. Примечательно, что курыканы, наряду со степными соседями, обладали орхоно-енисейской письменностью [БСЭ. Т. 18, с. 544].

“Этническая принадлежность курыкан вызывает споры – одни исследователи считают их тюркоязычными, другие – монголоязычными. Третьи полагают, что курыканы были племенным союзом, состоявшим из трех родов – тюрков, тунгусов (эвенков) и протобурят. В начале X в. в Забайкалье и Прибайкалье, под давлением агрессии киданей, вторглось монголоязычное племя хори-туматов. В результате долгой войны курыканы потерпели поражение. Большая часть их, в основном тюркские группы, ушла на север, дав там начало формированию якутского народа. Монголоязычные курыкане (булагачины – кэрэмучины), смешались с пришельцами, ассимилировав при этом часть оставшихся тюрков и тунгусов. В результате всех этих перемещений, слияний и других процессов движения племен стал складываться современный бурятский народ” [Племенные…, 2001]. Надо полагать, что при этом значительная часть тунгусов рассеялась по огромной восточносибирской тайге, продвигаясь со временем все далее на север, восток и северо-восток. В данной версии расселения тунгусов это был не первый импульс их миграции из Прибайкалья на север и северо-восток. Предыдущий произошел в первых веках н. э. А еще раньше – в конце неолита – миграционный поток прототунгусов, как полагают, прошел от Байкала на восток – в Приамурье, где расселились предки чжурчжэней и маньчжур [Эвены].

Курыканы, в результате прямого контактирования с манихейскими и несторианскими миссионерами, могли воспринять основные представления христианского учения, в том числе об Армагеддоне и Магеддоне. Свидетельством этого являются упомянутые орхоно-енисейские письменные памятники ленско-прибайкальской группы, принадлежавшие и курыканскому племенному союзу [БСЭ. Т. 18, с. 544]. Причем заимствование слов для обозначения понятия о Магеддоне как “месте сбора” и “месте сбора на битву”, вероятно, произошло в минимально искаженном фонетическом виде, о чем можно судить по большому количеству топонимов в форме Магдон, Магдан, Магдана, Могда, Могды в западной половине Тунгусского ареала, непосредственно прилегающей к Прибайкалью – области средневекового проживания союза курыкан (см. рис. 8, табл. 2).

Не менее вероятен и другой путь проникновения понятий об Армагеддоне и Магеддоне в пределы Тунгусского ареала – через чжурчжэней и маньчжуров. Они на протяжении многих веков не только были непосредственными соседями тунгусов восточной половины ареала, но и являются их ближайшими родственниками по языку.

Чжурчжэни, населявшие с древних времен восточную часть современного Северо-Восточного Китая (Маньчжурии) и Приморье, создали могущественное государство Цзинь (1115-1234), в состав которого входила значительная часть Внутренней Монголии, Северного Китая, включая Кайфын (Пекин). В зависимости от нее находились тангутское государство Си-Ся, Корея, Южная часть империи Сун. Цзинь было уничтожено монгольскими завоевателями [БСЭ. Т. 28, с. 547; Т. 29, с. 184; Всемирная история. Т. 3, с. 286-288]. Потомки чжурчжэней – маньчжуры сложились в единый народ в начале XVII в. Они основали империю Цин (1644-1912), завоевав Корею, Китай, Монголию, а в XVIII в. – Джунгарию и Тибет [БСЭ. Т. 15, с. 348; Т. 28, с. 568].

Свидетельством проникновения манихейских и несторианских проповедников в Маньчжурию являются не только исторические [Савва, 2001], но и топонимические данные. Так, в Северо-Восточном Китае известен многомиллионный город Шэньян – административный центр провинции Ляонин (см. рис. 8, табл. 2). Он возник во II в. до н. э. под названием Хоучен, в VIII-XIII вв. назывался Шэньчжоу, в XIII-XIV вв. получил название Шэньян. В 1621 г. он был захвачен маньчжурами и с 1625 до 1912 г. носил название Мукден [БСЭ. Т. 29, с. 525, 526; СИЭ. Т. 16, с. 377, 378], что происходит от маньчжурского географического термина мукдэнь, означающего “возвышенность” [Никонов, 1966. С. 481; Поспелов, 1988. С. 217]. Мукден весьма близок фонетически к палестинскому Мегиддо, Магеддон, Магедон и попадает в семантический пучок слова майдан Э. М. Мурзаева [1984. С. 358], в котором имеются значения плато , ‘возвышенное, открытое, широкое место”, которое может использоваться как “место сбора”. Кстати, “Шэньян – самый крупный железнодорожный узел Северо-Восточного Китая” [БСЭ. Т. 29, с. 525], что дополнительно свидетельствует о значении его маньчжурского названия Мукден как “место сбора”. В этом качестве – главного перекрестка Маньчжурии – он вполне мог существовать и до начала

строительства железных дорог. Так, в словаре Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона Мукден характеризуется как “узловой пункт всех маньчжурских дорог и главный торговый центр края” [Малый…, 1994. Т. 3, с. 640]. Обретение Шэньяном названия Мукден в 1625 г. во время становления в Китае маньчжурской династии Цин не может служить доказательством непосредственного влияния на этот факт проникновения в Маньчжурию манихейских и несторианских проповедников. Их деятельность происходила ранее. Но это отражает то, что представление об Армагеддоне и Магеддоне к этому времени уже закрепилось в сознании и языке маньчжуров.

Отсутствие других топонимов фонетико-семантического пучка Мегиддо – Майдан в Северо-Восточном Китае просто объясняется усиленной китаизацией Маньчжурии в XX в., происходившей на волне антиманьчжурских настроений, вызванных почти трехсотлетним правлением в Китае маньчжурской династии Цин и союзом с японскими захватчиками марионеточного государства Маньчжоу-Го в 19321945 гг. Ныне маньчжуры на Северо-Востоке Китая составляют национальное меньшинство и даже сама Маньчжурия носит китайское название Дунбэй (Северо-Восток) [БСЭ. Т. 15, с. 346].

Маньчжуры, численностью 2,9 млн чел. [Атлас народов мира, 1964. С. 150], составляют 97% всех людей, принадлежащих к тунгусо-маньчжурской языковой группе. На 10 остальных малочисленных народов группы приходится всего 3% общего количества. Из них около половины (1,44%) насчитывают эвенки и эвены, рассеянные по огромной площади Тунгусского ареала. Маньчжуры и их предки чжур – чжэни [Бурыкин, 2001], являясь непосредственными соседями китайской цивилизации и самым многочисленным народом тунгусо-маньчжурской группы, надо полагать, были и самым высокоразвитым ее народом. Следовательно, таежные тунгусы-оленеводы многое в культурном развитии могли заимствовать от своих маньчжурских родственников, в том числе и представление об Армагеддоне и Магеддоне.

Курыканский и маньчжурский варианты проникновения представления об Армагеддоне и Магеддоне в пределы Тунгусского ареала представляются равновероятными и, по-видимому, реализовавшимися параллельно. Об этом можно судить по некоторому различию топонимов западной половины и южной части восточной половины ареала, прилегающих соответственно к (курыканскому) Прибайкалью и к Маньчжурии. В западной половине многочисленны и хорошо выражены топонимы в форме Магдон, Магдан, Магдана, Могда, Могды. В юго-восточной (приамурской) части характерны топонимы в форме Могот, Могды, Магдагачи. Топонимы Могот и близкие к ним по звучанию Мойготы, Могой – туй довольно широко распространены в Монгольском ареале, что служит свидетельством монгольского влияния на топонимику как Маньчжурии, так и Северного Приамурья. Топонимы северо-восточной части Тунгусского ареала, территориально находящиеся “по соседству” с Приамурьем, тем не менее, фонетически ближе к западной половине ареала. Здесь характерны формы Магдалычан, Магадавен (Магдывен), Магадан. Но есть и топонимы на основе Могот, как вероятное свидетельство связей с Приамурьем и Монгольским ареалом. Сходство топонимов северо-восточной части Тунгусского ареала и западной его половины, по-видимому, может объясняться простотой коммуникаций между ними вдоль Вилюя и Лены. А обширный по площади разрыв между ними же (см. рис. 8), вероятно, обусловлен расселением здесь – в бассейне среднего течения Лены и ее крупнейших притоков – Вилюя и Алдана – основной части якутов [Атлас народов…, 1964. С. 24]. Еще большее влияние Приамурья на топонимику северо-восточной окраины ареала ограничено труднопроходимостью горной территории Западного Приохотья.

Читайте далее:

Оставьте комментарий